За кефа на Стефан

[Стефан]

От: За кефа на Стефан

Обаче има нови куплети, не ги бях чувал

[maystor]

От: За кефа на Стефан

Печелиш от тотото, нещо, което много искаше, съвсем безплатно, к'во да прайш - стара къща, намерих го случайно днес.
Познай - нещо "Г"-образно, твърдо......
Бирата от мен.

[Sibirski]

От: За кефа на Стефан

Я малко да реанимирам иначе интересна тема!

[Sibirski]

От: За кефа на Стефан

И още нещо...

[Гробаря]

От: За кефа на Стефан

Я тук било интересно
я една песничка убава

[Ясен]

От: За кефа на Стефан

Абе имаше го говновозът на една от първите страници в темата...

[Sibirski]

От: За кефа на Стефан

"Американские спецслужбы выяснили, что российские ядерные ракеты делают всего из трех деталей:
хуевины, пиздюлины и соединяющей их поебени, и что все три абсолютно взаимозаменяемы..."

[windwarrior]

От: За кефа на Стефан

Старо, но златно:

[windwarrior]

От: За кефа на Стефан

Естествено - чиста показуха за журналистите. Ама пък красиво дейба - съвместен залп на Точка, Искандер и Смерч (да беха барнали и едно Буратино, ей така - за разкош, и кефа щеше да е пълен):

[Goblin]

От: За кефа на Стефан

[Sibirski]

От: За кефа на Стефан

Забавное происшествие случилось в одну из новогодних ночей. Во время моей службы на Балтийском флоте. Произошел этот случай при встрече нового 1978 года. Служили у нас на корабле ребята из Белоруссии, Украины, республик Закавказья, ленинградцы, москвичи. А вот сибиряка не было ни одного. До нового года оставалось две недели. На корабль прибыло пополнение. К нам в отделение мотористов попал матрос Александр Губин, родом из Алтайского края, настоящий сибиряк. Вот он то и оказался главным героем этого происшествия.
За пару дней до нового года назначается праздничная вахта. Туда отбирают морально устойчивых, надежных и проверенных матросов.
--«А кого назначили вахтенным мотористом на баркас?» — спросил командир.
--«Старослужащих нельзя, напьются»-
--«Позвольте, товарищ командир?» — попросил слова дежурный офицер.
--«Есть кандидат. Без году неделя на корабле, знакомых на берегу нет, службу только начинает, работал в совхозе на Алтае на тракторе. Так что двигатели запустит в любой холод и главное не напьется!» На том и порешили.
Новый год на корабле большое событие. Это и КВН, и праздничный ужин, и просмотр новогоднего огонька, и, конечно же, празднично накрытые столы!
Употребление спиртных напитков на корабле запрещено, карается строго.
Но матросы умудрились раздобыть бутылку водки. До боя курантов оставалось пять минут. Застучали составляемые в круг алюминиевые кружки, послышались оживленные голоса… И в этот миг тихонечко отворилась дверь и в кубрик вошел дежурный офицер. Застав матросов врасплох, не говоря ни слова, он забрал из рук матроса еще не раскрытую бутылку. И со словами: «Почему нарушаем?» — открыл иллюминатор и выбросил её за борт. А потом спокойно сел за стол, пообещав виновных наказать завтра.
Пришло время менять вахтенного моториста матроса Губина. Дежурный офицер взял с собой старшину и сменного матроса и ушли на смену. Каково же было их удивление, когда подходя к баркасу они обнаружили там матроса Губина даже очень навеселе и горланящего, что есть мочи песню про Чуйский тракт. Шапка на бекрень, во рту сигарета, походка как в добрую качку. Увидев вопрос в глазах офицера, Александр вытянулся и говорит: «Скажу честно, сижу я в баркасе, смотрю на звездное небо, и вдруг откуда ни возьмись бутылка прилетела мне прямо на колени. Понюхал – водка. Подумал, что менять меня не собираются и прислали подарок. Недолго думая, взял да и выпил за новый год»
Вздохнул дежурный офицер и отправил матроса отдыхать.
Утром о новогоднем происшествии знал весь корабль. В один миг Губин стал знаменитым. На него приходили посмотреть матросы из других кубриков, посмеивались, похлопывали по плечу, подбадривали и просили рассказать, как все произошло, откуда вдруг такая удача прилетела.
Офицеры тоже обсуждали этот уникальный случай. И склонялись к тому, чтобы виновного наказать. Но командир корабля распорядился по-своему:
«Матроса Губина, в связи с наступившим новым годом, не наказывать, тем более что он продукт не испортил, а употребил по назначению. Но замполиту провести с ним беседу о вреде алкоголя. Ну а дежурному офицеру объявить выговор за нарушение военно-морской этики, то-есть выброс посторонних предметов за борт.»

© Сидоронок Иван

[Стефан]

От: За кефа на Стефан

Дежурного - на губу!

[danvan_]

От: За кефа на Стефан

Соломонво решение (на капитана)

"он продукт не испортил, а употребил по назначению"

[Стефан]

От: За кефа на Стефан

Силно решение на волеви командир!

[Sibirski]

От: За кефа на Стефан

ПРАВИЛЬНЫЙ ПОДХОД
(или Пропедевтика на ВПХ)

Этот забавный эпизод произошел на Кафедре Военно-Полевой Хирургии зимой 1983 года. Я тогда там себя пробовал в качестве будущего хирурга в научном кружке (выброшенное время – к хирургии в дальнейшем не подходил на пушечный выстрел). Кто из младшекурсников не мечтает стать хирургом? Вот и я был не исключение. В те юные годы ВПХ мне нравилась, и нашел я себе на этой кафедре толкового молодого научного руководителя – майора м/с Константина Яковлевича Гуревича. Сейчас этот дядька весьма известен – один из ведущих профессоров в ГИДУВе, или как он сейчас обзывается – в Медицинской Академии Последипломного Образования. Ну а тогда сей ученый был заурядным клиническим ординатором, только-только отписавшем кандидатскую.
Позвал меня майор Гуревич «на крючки» в свое дежурство – помощи не много, волосы брить, мочу катетером выпускать, операционное поле йодом мазать, да рану для хирурга растягивать. Но какое ни есть, а приобщение к рукоделию – к оперативной медицине (надеюсь не забыли, что хирургия, это рукоделие по латыни). Сам Гуревич хоть и большая голова (в смысле умный), а росточку маленького. И вот в его дежурство поступает здоровенный «химик» с колото-резаным ранением в области правой почки. Может сейчас термин «химик» не совсем понятен, на тогдашнем сленге «химиками» называли зеков на вольном поселении – вроде как условно-досрочно освобожденный, но обязан ежедневно отмечаться.
Зечара здоровенный, росту за два метра, весу за сто-пятьдесят кило, ботинки размера этак сорок шесть – сорок восемь. Да такой и в солидном костюме по Невскому пройдет – от Адмиралтейства до Гостиного Двора народ в след смотреть будет. А тут зима, из «скорой» весьма бодро соскакивает этот амбал с голым торсом, на его бычьем торсе не обнаруживается естественного цвета кожи – одни тюремные татуировки и алая полоска крови на спине. На все вопросы докторов и сестричек отвечает исключительно матом вперемешку с тюремными идиомами. Ко всему прочему видно, что наш Геракл весьма пьян и настроен весьма агрессивно. Кулаки как баскетбольные мячи, а пальцы веером —точно павлиний хвост. Как к такому подойти? Гуревич ему едва ли до плеча. Сестрички вмиг врассыпную. Дежурный реаниматолог опасливо из предоперационной выглядывает. От меня, малолетки, тоже толку, как с козла молока. Ситуация патовая.
И тут Константин Яковлевич вдруг преображается. Вроде как он не хирург и кандидат медицинских наук, а обычный работяга с хулиганским уклоном.
Гуревич: «О-оо, Васёк, сколько лет, сколько зим! Какие люди к нам пожаловали! Проходи родной, не стесняйся.»
Зек: «Ты чё, Айболит, в натуре? Не Васёк я, Васёк на „хулигане“ еще год назад погорел, ему „строгую Ригу“ приписали. Я Жора-Маленький, разуй глаза, мудило!»
Гуревич: «Опа! Неужели сам Жора-Маленький?! Совсем я плохой стал, таких людей перепутал. Жорик, ну проходи, щас мы с тобой за встречу спиртугана гахнем!»
Зек: «Ты чo, Айболит, в натуре?»
Гуревич: «Да за базар отвечу. У меня в моей каморе спирта хоть залейся, хоть утопись!»
Зек: «Ну давай, пошли по маленькой.»
Гуревич проводит зека в предоперационную. Реаниматолог убегает, и там остается только операционная сестра Тамара. Тётка молодая и очень симпотная, хоть и форм Рубенсовских. Гуревич показывает на неё пальцем: «О, это моя начальница, бугриха здешняя. Щас у неё спиртягу будем клянчить. Тамарочка, золото, вишь ситуация – друг закадычный ко мне зашёл, выдай нам спирта литра два.»
Тамара впадает в предобморочное состояние, бледнеет, молча показывает на стеклянный шкафчик с бутылью и пулей выбегает из предоперационной. Гуревич лезет в шкаф, достает здоровенную бутыль литров этак на пять и почти полную. Открывает пробку и нюхает: «Чистый спирт! Самый лучший, самый медицинский, садись Жорик на стульчик, а я огурчики и стаканчики организую.»
Выходит он из предоперационной как будто ничего не происходит. Все к нему, на мордах немой вопрос: «Что делать?» Гуревич голосом дежурного хирурга говорит: «Пустую литровую банку, пару соленых огурцов и два стакана.» И без всяких дальнейших объяснений шмыг назад в предоперационную. Оттуда слышно: «Жорик, моя бугриха добро на спирт дала. Сказала, что бухать можно столько, сколько захотим. Только ее на стрём твоя рана поставила. Что было-то? Пока нам стаканЫ и закусь принесут, ты забазарь всю историю. Ну чо за кипеж был, в натуре?»
Зек: «Да в натуре подляну кинули! Падлы – перо в спину.»
Гуревич: «Сознанку не терял?»
Зек: «Ты чо, в натуре? Они б меня затоптали! Не-ее, я продержался. Хреново было, но вниз сошёл, а там контролер внутреннего порядка, падла, скорую вызвал. Типа грузись, блатата, а то назад в зону отчалю. Ну я, понятно, лучше сюда, чем на лесоповал. Чо свистеть-то, вот и все дела.»
Гуревич: «Жора, ну ты молодец, в натуре!»
Зек: «На молодцах нормы списывают, а я, в натуре, с понятиями!»
Гуревич: «Жора, так ведь и я о том же! Ты же с понятиями, сразу видно, что не фраер. Так вот я тебе по понятиям скажу: что тебе перо в спину всунули, это или дешёвые беспонты, типа не фиг суетиться. Или тебе труба через час – ласты склеишь даже на обидку ответить не сможешь. В натуре так, век воли не видать! Наверняк тебе эти падлы почку прошили.»
Зек: «Ты чо, Айболит, в натуре?»
Гуревич: «Да в натуре, Жора, сказал же – век воли не видать. Сейчас нам закусон принесут и банку. Так вот, ты в эту банку пописай. Если там одна моча – то тогда мой базар – пустой прогон и холостые беспонты. Бухнем спиртяшки, помажем ранку йодом и пойдешь себе домой. Ну а если что серьёзное, то я тебе листочек и карандашик дам – может успеешь прощальную маляву мамане или там друганам накатать.»
Зек: «Ты чо, Айболит, в натуре? Ты – на воле, да и бабы через дверь смотрють, мне так ссать западло. Неси банку и вали в калидор!»
Дежурный реаниматолог, опасливо поглядывая, вносит пластмассовый поднос. На подносе литровая банка, два стакана и блюдце с нарезанными огурцами. Гуревич берет поднос, ставит на свою табуретку и выходит. Дверь в предоперационную остается открытой. Зек недовольно смотрит на собравшийся в коридоре персонал клиники: «Вы чо, в натуре? Чо театр? Чо не ясно? Не, ну в натуре!»
Затем зек берет с подноса банку и в своих грязнючих ботинках идет в стерильную зону операционной. Дежурная бригада заглядывает в дверь. Зек: «Не, ну вы чо, в натуре?! Щас мОзги вышибу!»
С этими словами зек захлопывает двери в операционную, да и ни у кого уже нет особого желания смотреть, что там происходит. Проходит минуты три-четыре. Дежурная бригада начинает волноваться. В основном теоретические предположения крутятся вокруг шкафов с медикаментами группы А. Наверное зечара их уже разгромил и морфином колется. Или выбил окно и смылся со всем запасом наркотиков. Делать нечего – майор Гуревич, как дежурный хирург, подкрадывается к дверям и чуть приоткрывает одну створку.
Голос Гуревича в момент становится властным голосом ответственного хирурга: «Санитарка, приберите. Вынести все и быстро дезинфицировать пол! Бригада – мыться. Пенетрационное ранение правой почки, кровопотеря. Сестра, быстро кровь на группу и кровь на гематокрит!»
Мы вваливаемся в предоперационную. Сквозь распахнутые двери стерильной зоны нам предстает следующая картина: на операционном столе на животе лежит абсолютно голый зек. Вся его одежда аккуратно сложена на полу, и венчают эту кучку его громадные грязные ботинки. Рядом стоит литровая банка, почти до краев наполненная кровью. Зек медленно поворачивает голову: «Друганы, режьте меня!» А затем обращается персонально к майору Гуревичу: «Слышь, братан! Ты же свой, паря, не надо письмо мамане. Спаси, бля буду, век воли не видать. Да я за тебя везде впишуся, бля буду! Спаси, братан!!!»
Операция прошла успешно. Но это мелочи, главное – индивидуальный подход к больному!